На прошлой неделе в кресле главного редактора «УП» оказалась народная артистка Удмуртии https://dramteatr18.ru/collective/773">Ольга Слободчикова – невероятно востребованный мастер (уже несколько сезонов она как приглашённая актриса работает в театре «Молодой человек»), одна из ведущих актрис Русского драматического театра, за 39 лет служения на его сцене создавшая галерею невероятно разнообразных образов – глубоких и дурашливых, простодушных и хитроумных. В любой работе от лирической мелодрамы до кровавой трагедии она продолжает линию человеческого достоинства.

Июньская премьера – спектакль «Визит дамы» по пьесе Фридриха Дюрренматта, – стала бенефисом Ольги Слободчиковой. Ей и режиссёру Петру Шерешевскому было важно задать публике ряд важных вопросов, заключённых в этой истории, – что такое человеческая природа, как легко ею можно манипулировать и сколько стоит милосердие.

Елена Бородина: Ольга Дмитриевна, кто вы?

– Это самый трудный вопрос, который можно задать человеку. Я актриса, женщина, мать, друг, хозяйка своего дома – всё это существует во мне одновременно. Не бывает так, что в театре ты актриса, а после окончания спектакля оставляешь эту часть натуры в гримёрке. Быть актрисой – значит постоянно, ежедневно подмечать всё вокруг, – это может пригодиться для работы над ролью. Это настолько доведено до автоматизма, что происходит подсознательно. А когда ты работаешь над ролью, все чувства как будто обостряются. В том, как ты читаешь книгу или смотришь телепрограмму, появляется особый прицел – ты как будто ищешь подсказки, как тема спектакля отзывается в окружающем мире.

– Остаётся ли с вами какая-то часть характера вашего персонажа после того, как роль сыграна?

– Каждая роль касается твоего человеческого опыта: какими бы фантастическими ни были обстоятельства сюжета, мы всегда играем про человека, про его природу, про его страхи, надежды, комплексы, ошибки, компромиссы. А актёр – сам себе инструмент: сыграть партию своего персонажа он может только на том, что обнаруживает в себе. Другое дело, что для некоторых ролей приходится раскапывать в себе нечто скрытое, не лежащее на поверхности. Благодаря работе над ролью я могу понять про себя что-то такое, что остаётся со мною навсегда.

Но вообще надо сказать, что в современном театре актёры не играют «образы»: они играют тему. Найденные в сотворчестве с режиссёром выразительные черты – не самоцель актёра, не аттракцион по перевоплощению, а только средство для разговора на заданную тему. 

Игорь Егоров: Есть ли у вас роль, которую вы считаете для себя самой важной, знаковой?

– Когда ты почти сорок лет в профессии, выбрать всего одну работу невозможно. Пока я играю роль, я живу со своей героиней. Этим и прекрасен российский репертуарный театр: он даёт возможность роли расти, наполняться новыми нюансами. Например, спектакль «Очень простая история» (я играла там Лошадь) существовал лет девять, и всё это время он менялся, наполнялся чем-то новым.

Александр Кирилин: Возможна ли сейчас такая классическая постановка, как «Коварство и любовь» (спектакль 1997 года по пьесе Шиллера, где Ольга Слободчикова играла леди Мильфорд. – Прим. ред.), без излишних режиссёрских изысков?

– Наверное, возможна. Но для чего? Время меняется, и оно требует от театра реакции на всё новое, что появилось в нашей жизни. Театр и так один из самых консервативных видов искусства. За последние сто лет мы приняли как что-то естественное стремительное развитие изобразительного искусства, научились воспринимать импрессионистов (они сейчас – уже классика!), кубистов, авангардистов, сюрреалистов и даже постмодернистов. В музыке согласились с тем, что можно слушать не только симфонический оркестр, но и джаз, и рок, и экспериментальную музыку на каких-то невиданных инструментах. В архитектуре увидели целесообразность и современность в том, что строятся здания невероятных очертаний из стекла и металла, а не только деревянные избы и усадьбы с колоннами. А театр обновляется медленно. У нас уже были Таиров с его экспериментами, Мейерхольд с биомеханикой, Эфрос, обнаруживающий в «привычном» Чехове новые смыслы, был весь европейский театр с его поиском новых форм, новой эстетики, нового способа взаимодействия с публикой… А часть зрителей всё ещё удивляется, если видит что-то отличное от так называемого «классического» театра, когда актёры в более-менее точных исторических костюмах среди реалистических декораций обмениваются репликами.

– Можно ли в современном театре поставить древнегреческую трагедию так, чтобы она звучала современно?

– Да, если найдётся режиссёр, который откроет в античной пьесе темы, созвучные нашему дню, близкие каждому сидящему в зрительном зале, и сможет найти для передачи этих идей выразительную форму. При этом при отсутствии режиссёрской мысли можно поставить современную пьесу так, что она будет выглядеть полной архаикой.

Сергей Рогозин: Можете ли вы заранее сказать, примет спектакль массовая публика или нет?

– Много раз бывало, когда на репетициях мы говорим друг другу: это – провал! Но на премьеру приходит публика и устраивает овации, а потом спектакль становится популярным, на него продаются полные залы. А бывает наоборот.

Вообще, зритель в Ижевске становится более свободным, готовым к новым формам, экспериментам.

– Как актёры взаимодействуют с залом?

– Через некоторое время после начала спектакля зал становится единым организмом. Либо он дышит в унисон с актёрами, полностью вовлечён в происходящее на сцене, либо ему не интересно и он скучает, либо озадачен. Тишина в зале бывает равнодушная, а бывает напряжённая, наэлектризованная. На сцене это чувствуешь буквально кожей. Кстати, актёры не любят играть спектакли после Нового года, потому что зрители пресыщены праздниками, им сложно сделать эмоциональное усилие и увлечься спектаклем по-настоящему.

Игорь Егоров: Как вы относитесь к перспективе сноса старого здания театра?

– Я живу недалеко, на репетиции и спектакли хожу как раз мимо старого здания и каждый раз невольно поворачиваю голову в другую сторону, отворачиваюсь, чтобы лишний раз не всматриваться в него: сердце болит. С тем театром было связано тридцать лет моей жизни, это невозможно перечеркнуть.

– А когда после получения диплома вы получили распределение в Ижевск, расстроились?

– Ужасно! Мы с мужем, актёром Иваном Слободчиковым, и ещё одна молодая актёрская семья, приехали сюда 11 марта 1980 года. Кругом – грязь, слякоть, мокрый снег. Театр был покрашен как будто синькой. Впечатление было кошмарное. Мы сидели в гостинице, испуганно смотрели друг на друга и думали: куда ж нас занесло?! Думали, что поработаем здесь максимум год, а потом обязательно уедем. Но незаметно для себя мы начали прорастать в этот город, появилась хорошая компания – друзья, с которыми было интересно каждый день. В театр пришёл Александр Кулябин, начались классные проекты, открылись театральные фестивали. Режиссёр Юрий Фараджулаев начал делать смелые по тем временам, эксцентричные, яркие спектакли. Сотрудничество с режиссёром Владимиром Сафоновым было чрезвычайно насыщенным.

Сергей Рогозин: В последние годы наш театр стал выезжать на гастроли в другие регионы. Как вас там принимают?

– Очень хорошо. В Туле недавно назвали «ижевскими хулиганами» – и это был радостный, позитивный эпитет. Такие спектакли как «Вечера на хуторе близ Диканьки», уже привычные для Ижевска, где много выдумки и много энергии, в других городах становятся событием.

– А вы себя хулиганкой ощущаете?

– Конечно! Причём с детства: у меня совсем не было подружек, все мои друзья были мальчишки (а ещё у меня два брата), и мы с ними очень весело проводили время. Это было в городе Чу (теперь он называется Шу) на юге Казахстана.

Анна Вардугина: В Русском драмтеатре некоторые актёры ставят спектакли как режиссёры. У вас есть режиссёрские планы?

– Нет. Я испытываю слишком большое благоговение перед этой профессией. Понимаю, что режиссёр – это штучное явление. Хороших режиссёров мало даже среди тех, кто официально так называется. А между тем в современном театре режиссёр – это ключевая фигура. Театр XXI века – это не иллюстрация текста пьесы, это особое произведение, сочинённое режиссёром. Он – демиург мира спектакля со всей его визуальной выразительностью, звуковой партитурой, эмоциональной палитрой. Так что я никогда не пойду на эту территорию. Для меня радость и удача сотрудничать с хорошим режиссёром, понять его замысел и пройти путь создания спектакля вместе с ним, – этого достаточно.

– Вы «наигравшаяся» актриса или нет?

– Конечно, нет, это невозможно для человека играющего. Всё равно, что спросить, надышалась ли я. Если ответ будет «да», значит, пора умирать. Больше того, чем старше становишься, тем яснее начинаешь понимать, что время конечно, что ролей впереди меньше, чем осталось за спиной. Тем острее ты начинаешь чувствовать и любить каждую новую роль. Как я люблю свою 90-летнюю Мамашу из «Калеки с Инишмаана» – у МакДонаха такая сочная, насыщенная фактура, такие классные диалоги! И эпизодические роли люблю. Дело в том, что наш театр – действительно творческая семья, в нём нет премьеров и прим, забронзовевших «народных», которые играют только главные роли. Мы все – часть большого организма. Нужно выйти в эпизоде – значит, выйдем!

Задание «Удмуртской правды»:

Я бы сделала репортаж о жизни в Ижевске глазами таксистов, покатавшись с ними по всему городу. Через них проходят люди разных возрастов и социальных слоёв, и, собрав рассказы таксистов, можно довольно объёмно представить атмосферу в Ижевске и, думаю, даже уловить суть нашего времени.

Вопрос «Удмуртской правде»:

Заместитель главы Ижевска по социальным вопросам и председатель республиканского Союза отцов Дмитрий Чистяков спрашивает, как сегодня можно вернуть людей во дворы многоквартирных домов, чтобы там закипела жизнь.

– Как ни грустно, мне кажется, сегодня это бесперспективно. У нас было чудесное детство во дворах, но с тех пор интернет и вообще новые технологии открыли людям новые перспективы для досуга. Каждое время диктует свои правила, и это нормально. Следующего гостя «Планёрки» я бы попросила рассказать о первой любви.

http://udmpravda.ru/articles/planyorka-s-olgoy-slobodchikovoy-naigratsya-aktyoru-tak-zhe-nevozmozhno-kak-obychnomu-cheloveku-nadyshatsya">«Удмуртская правда» 4.07.2019