На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило...

Даруй, бог света, теплое лето.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.

Необычной и волнующей премьерой «Снегурочки» завершает сезон Русский драматический театр Удмуртии. Спектакль поставлен по пьесе русского драматурга Александра Островского, в основе сюжета которой лежит русская народная сказка, которую он нашел в научной работе Александра Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». По сюжету у Весны и Мороза родилась дочка – Снегурочка. Ее сердце не знало любви: душевное тепло могло убить Снегурочку. Однако она решила испытать земное чувство привязанности и счастья.

Дивный новый мир, которым оборачивается царство берендеев, создает на сцене петербургский режиссер Владимир Золотарь: «Мне хочется пересочинить мифологический мир, который существует в пьесе Островского «Снегурочка». Прямых источников - исторических, этнографических - осталось очень мало. Поэтому гораздо интересней обратиться к более узнаваемым адресам, которые позволяют через придуманный мир идентифицировать героев Островского с нами. Через придуманную параллельную реальность, придуманное будущее.».

Если у Островского произведение стилизовано под русский фольклор со славянскими божествами, старинными обрядами и играми, то у Владимира Золотаря – это еще дославянский, но тоже глубоко языческий мир; мир придуманный, искусственный – с ненаступающим летом и вечным ожиданием солнца. «Подвижный круг, во-первых, это такая обрядовая и ритуальная история. Здесь всего понемножку – это и цикл года, и Земля, и Солнце. Но все это немножко доисторическое, поэтому у нас не сферы, а круги. Но ключевой затеей было, что этот подвижный круг – это некая зыбкость почвы, неустойчивость всего – например, в отношениях. Еще это привлечение внимания, собирание внимания как актеров, так и зрителей. Это весь мир, это меняющееся пространство – в зависимости от того, как он подсвечивается».

Снегурочка – настоящая дочь Мороза: холодная и бесчувственная. Как механизм – без эмоций, без чувств, не умеющий ничего делать. Или как младенец, который уже двигается, но еще не умеет любить, ревновать, но внутри у нее, от матери Весны, появляется потребность в любви. И она идет навстречу ей.

«В мифологии Островского есть бесконечное количество всех этих любовей, но все они пока как форма недолюбви. И Снегурочка сама идёт через эти шаги недолюбви – желание обладать, желание принадлежать, желание того, чтобы пел только мне, и т. д. Но все эти желания ещё не равны любви. По большому счёту, это даже не влюблённость. У Островского в «Снегурочке» есть бесконечное количество любовных коллизий. Тем не менее в женских персонажах в пьесах этого драматурга, и не только в «Снегурочке», всегда присутствует история о жертвенности любви. Когда во имя любви ты можешь пожертвовать собственным именем, собственным счастьем и даже своей жизнью… И в этой очень красивой, яростной и одновременно романтической мифологической истории, жаждая очеловечивания и очеловечиваясь, Снегурочка – традиционный женский персонаж Островского, поставленный в совершенно нетрадиционные для русского драматурга фантастические обстоятельства, становится жертвой языческого и недочеловеческого мира» .