В Русском драматическом театре Удмуртии начались репетиции спектакля «Папа» в постановке Олега Сологубова. В интервью нашему изданию режиссёр из Санкт-Петербурга открыл точку пересечения своей творческой траектории и очень популярной сегодня пьесой французского драматурга Флориана Зеллера.

Рондо жизни в пьесе Зеллера

Впервые известный питерский режиссёр побывал в Ижевске весной прошлого года по приглашению «русской драмы», и театр предложил ему поставить на своей сцене пьесу «Папа».

- Даже если сейчас не брать во внимание сюжет пьесы, утверждение о том, что долгожительство человека является благом, далеко не всегда бывает верным и объективным, - рассуждения о драматургии Зеллера Олег Сологубов начал с обобщённой философской категории, оттолкнувшись от большого личного опыта пребывания рядом с долгожителями. - В моей родительской семье жили сразу две бабушки. Всё-таки это было не столь частым явлением, когда под одной крышей живут мамина и папина мамы. Понятно, что человеку свойственно жить и несвойственно умирать, но обе мои бабушки уходили из жизни очень тяжело… Как раз здесь и возникают мысли и вопросы опять же не про пьесу Зеллера, а про человеческую жизнь: «Те люди, которые лежат, разве для них долгожительство благо?!» Вот так и в пьесе «Папа» эта тема начинает перекликаться с тем, когда человек по своему возрасту уже «едет не на базар, а с базара» и к тому же страдает деменцией. «Папа» - это история о том, как мы можем встретить старость. В какой-то мере тут возникают параллели с опытом маленького ребёнка, который только-только приходит в этот мир. А тут происходит обратный процесс, когда пожилой человек теряет эти связи и собственную «конструкцию», встроенную прежде во взаимоотношения в человеческом мире. Эта «конструкция» постепенно растворяется, и тогда старый человек чувствует себя потерянным. Примерно так же, как мы могли обострённо чувствовать и ощущать себя, когда родители впервые приводили нас в ясли или детский сад. Когда первые дни пребывания в другом новом мире для маленького ребёнка нередко оборачивались сильнейшим стрессом от непонимания того где я, кто я и что я?! Это мир был не ясен, не определён, и тогда всё это мы ещё не могли отрефлексировать. Поэтому сейчас, вспоминая те далёкие дни, переживая заново те сложные психические состояния, мы уже можем себе представить весь ужас того, когда ты остаёшься одиноким и потерянным. Не зря же в финале «Папы» главный герой задаётся теми же «детскими» вопросами: «Кто я, что я и где я?!» Вот такое рондо жизни в этой пьесе…

«Объективный взгляд» на субъективность

- Когда решаете взяться за постановку популярной драматургической основы, смотрите ли вы работы коллег или предпочитаете не глядеть, чтобы избежать невольных творческих «предварительных установок», чтобы не копировать и не повторять по чужим мотивам и словам?

- Пьеса «Папа» нынче действительно очень популярна и востребована в театральном мире. Если ты берёшься ставить классику, то должен набираться насмотренности. Насматривать очень много материала. Условно говоря, чеховского «Дядю Ваню» или «Чайку» смотреть в разных ипостасях и версиях. Понятно, что во всём этом контексте у тебя тоже возникают собственные решения - в контрапункте с предыдущими постановками или, наоборот, в другом движении и нюансах. И мне представляется правильным находиться в этом культурологическом поле. Если же ты ставишь современную пьесу, то надо исключительно серьёзно относиться и учитывать то, что пишут авторы в ремарках. Разумеется, я посмотрел фильм «Папа», который снял Флориан Зеллер с Энтони Хопкинсом в главной роли, и когда увидел фильм, то сразу решил, что повторять его в театре нельзя… Не потому что это плохо, а потому что сразу у меня возникли вопросы: «А для чего это нужно делать? Зачем копировать этот ход?» Хотя форма нашего спектакля окончательно ещё не выбрана, но могу заранее предупредить, что повтора-копии фильма мы делать не хотим. Мы найдём другой ход. Предощущения формы у меня уже есть, как есть и то, что музыка для спектакля пока тоже находится в отдельных звуковых набросках. Зато уже готова сценография, в которой не предусмотрено интерьерное пространство. Потому как, на мой взгляд, интерьер не очень точно передаёт субъективность главного персонажа. Вернее, его как бы объективный взгляд на его же внутреннее пространство.

Естественный процесс

- Как мне кажется, в ситуации глобальной проблемы, связанной со старением европейского и американского социума и даже некоей героизацией геронтократии по обе стороны океана, эта пьеса выглядит нынче исключительно актуальной.

-  Не могу не согласиться с вами, но при этом спрошу: а что сегодня можно в реальности противопоставить естественному процессу старения в европейском и американском обществе? Рождаемость в Азии и Африке всегда будет выше. Тем не менее продолжительность жизни, как и её качество, по-прежнему остаются и останутся выше в Старом и Новом свете.

«Сын» и отец

Заметим, что три года назад к драматургии Зеллера обратился знаменитый отечественный театральный режиссёр Юрий Бутусов. К слову сказать, однокашник Олега Сологубова по Академии театрального искусства в Санкт-Петербурге и по мастерской Ирины Малочевской. Тогда на сцене РАМТа - Российского академического молодёжного театра в Москве - Юрий Николаевич поставил спектакль «Сын» - заключительную часть семейной трилогии французского драматурга.

- А в «русской драме» Удмуртии в будущем вслед за «Папой» может прийти «Сын»?

- Я прочёл все три пьесы из трилогии Зеллера – «Мама», «Папа» и «Сын». Несмотря на то что персонажи в них имеют одни и те же имена, сюжетно эти пьесы не перекликаются. Что касается постановки «Сына» в Ижевске, то пока я об этом не думал. Давайте поживём дальше, посмотрим и увидим… Тем более что заключительная пьеса трилогии Флориан Зеллера тоже представляет собой щемящую сердце и душу картину, когда разрушение семьи и уход отца наносит тяжелейшую травму для детей. Особенно когда они находятся в обострённом и очень рисковом возрастном состоянии взросления. Когда острота проживания драмы и случившегося бывают ещё сильнее и горше. Но даже в пьесе «Сын», по моему прочтению, самой главной фигурой остаётся всё равно отец. Опять же его яркие мощные изнурительные рефлексии по поводу произошедшего, когда человек испытывает огромный комплекс вины из-за того, что он ушёл из семьи, создал другую, а его родной сын остался брошенным, одиноким и оба – отец и сын - испытывают одинаково сильную душевную и физическую боль…

Автор: Александр Поскрёбышев

Известия Удмуртской Республики 25 января 2024